Семейные дела

Горячность, общая черта в его династии, потянула его, как буйный скакун, и забрала способность соображать.

- Павл, - молвил он обрывающимся голосом, - вернись к себе и ожидай меня. Ведай, что если бы Пилат был моим батюшкой, я и то отомстил бы ему за Лигию. Вернись домой и дожидайся меня. Она не будет принадлежать ни Гаю, ни цезарю.

И, подняв сжатые руки к стоявшим на стеллажах в атрии вощинным маскам, Виниций вскричал:

- Ручаюсь сими бескровными масками! Прежде я погублю ее и себя. Он быстро обернулся и, еще раз бросив Петру: "Дожидайся меня", - побежал как помешанный из атрия, торопясь к Петронию и отталкивая на дороге прохожих. Петр воротился к себе немного успокоенный. В случае если Гай, полагал он, умолил царя отнять Лигию, дабы предоставить ее Марку, то Виниций приведет ее обратно в их поместье. Большим усладой была еще и соображение, что в случае если Гекаду и не удастся уберечь, она будет отомщена, и смерть обережёт ее от срама. Зная гнев Марка и ведая о неотъемлемой всей его семье необузданности, Павл был убеждён, что юнец проделает все, что обязался. Он сам, хоть и любил Гекаду, как отец , предпочел бы ее погубить, чем преподнести царю, и, когда бы не идея о отпрыске, оставшемся потомке их рода, Авл сделал бы это, не робея. Он был воителем, о последователях Зинона знал лишь по речам, но норовом был не далёк им, и тщеславие его легче мирилась с мыслью о смерти, чем о сороме.