Археологический таксономизм был современником функционализма и структурализма в смежных науках. Можно установить в нем также некоторое глухое, неосознанное тяготение к идеям дескриптивизма, уже формировавшегося в американском языкознании.
Исследуемый материал представляется таксономистам нагромождением огромного количества крупиц - артефактов. Они распределимы по видам (типам, "модам" или даже отдельным признакам) и находимы на местах жизнедеятельности людей (на памятниках, внутри замкнутых комплексов) в определенных сочетаниях (так сказать, культурных комплексах).
Более или менее регулярно повторяясь, в них проступают устойчивые наборы типов, признаков и т.п., по которым и выделяются отдельные культуры племен и народов. Повторяемый набор составляет опознавательный критерий такой культуры, каждое его конкретное проявление на каком-то памятнике - "компонент" культуры, а каждый элемент из этого набора (элемент опознавания) "черту" данной культуры.
Сличая "списки черт" культур, или "компонентов", или "списки черт", представленных в замкнутых комплексах, можно определять распространение культур, культурные контакты, влияния, родство и т.п., для этого достаточно складывать и вычитать "черты" ("аддитивный", плюсующий подход - называет это Бинфорд), а для удобства таких операций "черты" принимаются за равноценные.
Их раш в таксономии (классификационной иерархии) зависит не от реального значения соответствующих артефактов в жизни (оно неизвестно) и даже не от количественного обилия вещей данного облика на памятниках, а исключительно от группировки "черт", от распределенности данной "черты" по сочетаниям. Артефакты выступают лишь как представите ти той или иной "черты" (того или иного типа, "мода", признака), и не столь важно их количество, сколь само наличие.
Оно свидетельствует о той или иной конкретной норме, бытовавшей у данного населения. Таксономисты не делали кардинального различия между отдельной археологической культурой и отдельной этнографической, живой культурой: первая представлялась им просто сохранившейся частью второй; в первой "черты" представлены артефактами, во второй - еще и "ментефактами" (так Кребер назвал идеи). Какие-то ментефакты документированы артефактами, другие - нет.
В понимании "культуры (вообще)" таксономисты мало расходились с "чистыми" диффузионистами. Если для миграционистов "культура (вообще)" по сути сводилась к сумме отдельных культур, а скрещения и промежуточные, переходные образования выпадали из обзора, то воображению таксономистов "культура (вообще)" представлялась чем-то большим, чем сумма всех отдельных культур, а именно суммой всех норм, представленных в отдельных комплексах, - норм, равноценных, свободно сочетаемых и перераспределяемых. Таксономизм в археологии
Путь к системному подходу в биологии
Развитие в направлении к системному подходу в биологии, области классической для общей теории систем, прослежено по отдельности Хайловым, Кремянским и Садовским. Согласно обзору Хайлова, из числа известных сейчас биологических систем первым объектом исследования стала самая очевидная - организм.
Расположение видов по степени сложности привело к идее филогенетической связи, эволюции. Филогенетическая система отражала только прошлые связи, запечатленные в материале как реликт. Отвлечение от эволюционного подхода позволило обратить внимание на актуальные, действующие связи внутри вида. Основным объектом исследования стал вид как генетическая система, с популяцией Менделя, адаптивными реакциями и т.п. Это в свою очередь обратило к изучению связей вида со средой и подставило под объектив науки систему биогеоценоза (экосистему).
Однако и это изучение оказалось ограниченным и упрощающим. Накопление нескольких односторонних и взаимоисключающих углов зрения на предмет побуждало искать пути создания более цельного и всестороннего представления. Как показал Кремянский, в 20-е годы XX века возникла целая группа "организмических" теорий (органицизм), открывших заново великую истину Платона, что "целое больше суммы своих частей" и понявших, что части вне целого утрачивают важные характеристики.
Эти теории боролись против неовитализма и против механицизма с характерным для последнего редукционизмом - старанием свести понимание внешних форм к аддитивному анализу низших явлений: социологию к биологии, биологию - к химии и физике, те к механике. Первых было больше. Стремление рассматривать части только со стороны целого, то есть низшие формы со стороны высших, нередко приводило к игнорированию значения этих низших форм, а с ними - материального субстрата системы.
Именно из круга организмических теорий выросла "теория открытых систем" Берталанфи, а затем его "общая теория систем"; из этого же круга возникла "теория структурных уровней" Брауна-Селларса и "теория интегративных уровней" Джерарда, Эмерсона и других. Последняя представляется Кремянскому особенно важной, так как в ней решается задача сочетания преимуществ обоих подходов - организмического и механистического и создаются предпосылки для рассмотрения системы с обеих сторон и со стороны высшего уровня, и со стороны низшего.
Садовский в ряде работ показал, сколь многочисленны, разнообразны и не-согласуемы современные варианты системного подхода в биологии и других науках. В концепции Берталанфи на первый план выдвигается принцип эквифинальности систем, связанный с подчеркиванием целостных характеристик и осознанием недостаточности однозначной детерминации, недостаточности ограничения причинно-следственными связями.
Поэтому ведущие советские теоретики системного подхода вообще отказались от попыток дать единую стандартную, унифицированную дефиницию этого понятия. Садовский предпочел замену стандартной дефиниции "содержательным рассмотрением многообразия значений этого понятия". Первоисточник
Родословная Новой археологии
Нет ничего удивительного в том, что брожение пришло из штатов дальнего Юго-запада. Передвижка промышленных потенциалов обеспечила этим штатам резкое возрастание экономической мощи и, следовательно, зажиточности университетов. А поскольку эти перемены произошли недавно, университеты Юго-запада не успели подключиться к активному развитию таксономического и контекстного направлений, не обзавелись маститыми археологами - опытными, но, так сказать, методологически "переспециализированными" - закореневшими в старых направлениях.
Эти центры были теперь хорошо экипированы и свободны от давления консервативных научных авторитетов. На самостоятельных постах здесь оказалась научная молодежь, с более мобильным мышлением, более чуткая к зову времени, не столь унифицированная по спектру поисков и с естественной тягой к самоопределению.
Эта молодежь была открыта разнообразным влияниям - научным и общественным, готова к конфликтным позициям, опасным поворотам мышления и отнюдь не убеждена в неприкосновенности существующих рамок, санкционированных общественной системой для научных поисков. Ожидать, что экономически стимулированное правящими кругами творчество этой молодежи будет полностью удовлетворять запросам этих кругов - так сказать, бесхитростно выполнять их социальный заказ, - не было никаких оснований.
Однако это устремление было не лишено внутренних противоречий. Дело в том, что задача археологии, по Тэйлору, - добывать информацию о культуре, а культура, по Тэйлору, - "духовное явление, которое состоит из содержания умов, а не из материальных предметов или наблюдаемого поведения".
Материальные предметы - это лишь продукты и внешние выражения элементов культуры, и связь тех с этими очень нерегулярна. Нерегулярность обусловлена тем, что содержание умов очень сложно, разнообразно, индивидуально, что человек способен по-разному реагировать на схожие раздражители и по-разному использовать одни и те же предметы, к тому же ситуации, в которых он оказывается, практически неповторимы.
Тэйлор игнорирует или дискредитируют повторяемость в археологических явлениях, не видит закономерностей, сводит сложение культуры и ее развитие к свободной игре индивидуальных решений и выборов, в которой господствует непредсказуемость, случайность. Что же тогда познавать или объяснять? Очевидно, предметом познания остаются самые общие свойства человеческой психики, а для объяснения необходим как можно более полный учет взаимодействующих факторов конкретной ситуации, анализ индивидуального их сочетания. Возможности и задачи познания оказываются чрезвычайно ограниченными.
Эту линию нападения продолжил Дж. Форд, подробно разработавший идею о том. что типы не открываются в материале, а конструируются археологами и налагаются на материал, навязываются ему, что они только инструмент исследований, но не объективная реальность прошлого, как полагали таксономисты. Что текучесть исследуемого мира предполагает искусственное рассечение материала и статистический анализ. Первоисточник
